Дело о похищении человека

Тезисы защитительной речи адвоката Цукова Е.А. в защиту подсудимого Гапизова Р.М.

 

         Конституция Российской Федерации в статье 10 провозгласила: «Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны».

         К сожалению, в ходе рассмотрения данного уголовного дела, незыблемость этого конституционного постулата не единожды оказывалась под сомнением. Также мы видим из речи представителя государственного обвинения, что забыто и декларированное статьей 19 Конституции РФ равенство всех перед законом и судом. Почему-то, заученные лишь «от» и «до» показания потерпевших Белова и Зиновьева, исключительно отрицательно характеризующихся, что было невозможно скрыть от судебного следствия, не подвергаются ни каким сомнениям и берутся за основу обвинения. Представитель государственного обвинения, вопреки очевидному, утверждает даже, что они последовательны, логичны, не противоречивы. Хотя, как покажет дальнейшее исследование материалов дела, противоречивы даже внутри самих себя, не говоря уже о противоречиях с показаниями свидетелей.  Показания же моего подзащитного Гапизова Р.М., в отношении которого отрицательные сведения сообщают лишь, как мы установили сфальсифицированные сотрудниками УБОП справки, расценены обвинением как желание уклониться от ответственности, в то время как они действительно логичны и соответствуют не только показаниям других подсудимых, но и показаниям незаинтересованных свидетелей, даже и представленных стороной обвинения.

         Вокруг рассматриваемого нами дела слишком много суеты производит сторона обвинения под руководством сотрудников УБОП. И что самое прискорбное, именно под руководством, а не при помощи. Лично мне пришлось наблюдать как сотрудники УБОП, в буквальном смысле, блокировали подход к залу суда нежелательных свидетелей. Разъяснения этого высказывания на своем месте будут даны.

         В начале судебного разбирательства я не был против видеосъемки, полагая, что будет освещаться весь процесс. Однако, сняв только лица подсудимых, вопреки постановлению суда, представители средств массовой информации удалились и начали взахлеб расписывать злодеяния подсудимых, значительно преувеличивая даже тот объем обвинения, с которым уголовное дело поступило в суд, создавая общественное мнение, и как бы обязывая суд вынести обвинительный приговор, с непременно строгим наказанием. Очень сомнительно, что это необходимо обществу или правосудию.

         Эти же цели преследуются и длительным необоснованным содержанием обвиняемых под стражей; за последние два месяца предварительного следствия не было проведено ни одного следственного действия по делу. К сожалению практика нашего судопроизводства такова, что на нее обращает внимание даже Европейский суд по правам человека. В своем Решении от 6 декабря 2007 года по делу «Линд против России» он указал: «77. Суд неоднократно подчеркивал, что, несмотря на тяжесть предстоящего приговора, необходимость продления лишения свободы не может базироваться на абстрактной точке зрения, принимающего во внимание лишь тяжесть обвинения. В той же мере продление заключения не может использоваться для предопределения тюремного приговора».   

         Адвокат часто сталкивается с надуманным обвинением, которое на первый взгляд, с изложения стороны обвинения, кажется убедительным. Но всегда настораживает бросающаяся в глаза его недосказанность и нелогичность. Если в рассматриваемом деле есть организатор и руководитель преступной группы, о чем бездоказательно повторяется на каждой странице обвинения по несколько раз, то где статья 210 УК РФ. В нашем деле отсутствие конкретных доказательств, пытаются подменить справками сотрудников УБОП, составленных на основании, как сами же сотрудники и показывают, непроверенной оперативной информации. К тому же и справки эти появлялись слишком уж с большим опозданием: не на предварительном следствии, а в конце судебного следствия, после того как обвинению стало очевидно, что ряд доказательств никоим образом не может быть признан таковыми, или, по крайней мере, вызывает у суда большие сомнения. После окончания представления доказательств стороной обвинения защита представляет свои доказательства, и тут же стороной обвинения берется «тайм аут», а на следующий день представляются справки УБОП, якобы опровергающие доказательства защиты, но по сути являющиеся, в лучшем случае, выдумкой. Именно это мы неоднократно наблюдали в ходе судебного следствия, и в свое время о каждом конкретном случае будет сказано отдельно.

         Ваша честь, тщательно проведенное судебное следствие показало, что дело это далеко не простое и не однозначное, и не по квалификации, а потому, сколько времени и сил тратит обвинение и сотрудники УБОП на создание общественного мнения, провокации и шантаж, не исключаю, что в том числе и суда: к сожалению сложилась такая практика. Нередки случаи, когда сотрудники правоохранительных органов компенсируют свою безграмотность, а бывает и заинтересованность, слухами, или справками с «непроверенной информацией», о том, что адвокаты взяли под судью, или взял судья, практически вынуждая суд, абы что не подумали, выносить неправосудное решение в сторону обвинения.

         Одним из доказательных моментов является появление у моего подзащитного 4 февраля 2008 года в следственном изоляторе неизвестного адвоката, не участвовавшего ни в одном следственном действии, с предложением положительного исхода его дела, понятно, что не даром. Мой подзащитный решил, что это провокация. Я придерживаюсь той же точки зрения. А потом рождаются справки о недостойных поступках адвокатов, якобы пытающихся незаконными способами влиять на исход дела.

         Поэтому, полагаю, необходимым в своей защитительной речи наиболее пристально рассмотреть все его аспекты.

         Законодатель предоставил статьей 17 УПК РФ прокурору со следователем те же права, что и судье: оценивать доказательства, в том числе и руководствуясь совестью. И при этом в статье 14 указал, что все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, должны толковаться в пользу обвиняемого. Обвинение, дабы не иметь сомнений, поступает просто, оно удаляет доказательства, которые свидетельствуют в пользу обвиняемого, или вызывают сомнения.

         Моральный же груз ответственности за вынесенный приговор лежит на судье и поэтому суду далеко не всегда стоит полагаться на оценку доказательств, данную следователем в обвинительном заключении, и поддержанную государственным обвинителем в суде.

         Хочу сказать, что по рассмотренному нами делу сомнения возникали еще при ознакомлении с материалами дела и прочтении обвинительного заключения, почему защитниками и заявлялись соответствующие ходатайства.         Проведенным по делу судебным следствием установлено, что именно доказательства вины, практически все сфальсифицированы. Однако у представителя государственного обвинения сомнений в виновности подсудимых в инкриминируемых им деяниях не возникло даже после тщательно проведенного судебного следствия. Прокурор пытался построить свою обвинительную речь таким образом, что это сторона защиты должна добывать и предоставлять доказательства невиновности подсудимых. Прошу меня извинить, но я еще не ознакомился с такой новеллой в УПК РФ. Полагаю, это о многом говорит, коль скоро, прокурор идет на явное нарушение предписаний закона. А закон (ч. 4 ст. 37 УПК РФ) предписывает прокурору в ходе судебного производства по уголовному делу поддерживать государственное обвинение, обеспечивая его законность и обоснованность.

         Ведь даже не вдаваясь в подробности обстоятельств дела, предоставленных судебным следствием, требование прокурора о признании виновным Гапизова Р.М. в преступлении, предусмотренном ст. 126  ч. 3 п. «а» УК РФ, абсурдно. И это вытекает из требований самой же статьи, в примечании которой сказано, что «Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления». То есть, от уголовной ответственности вообще.

         Следователь, правда, сделал попытку расписать в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого по статье 126 УК РФ и признаки преступления, предусмотренного статьей 127 УК РФ. Но здесь не учтены ни требования закона, ни разъяснения Верховного Суда, постановления которого обязательны для всех судов на территории России.

         Так, суд присяжных Ростовского областного суда 19 июня 2001 года, признавая Зинченко виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 127 УК РФ, в приговоре указал, что Зинченко и другие, связав Манахимова и Оленцову и оставив их в таком состоянии, совершили незаконное лишение их свободы, не связанное с похищением.

         Как видно из материалов дела, нападавшие связали потерпевших, что бы подавить их сопротивление и исключить возможность обращения в правоохранительные органы. Умысел был направлен не на лишение их свободы, а на завладение имуществом.

         Президиум Верховного Суда РФ отменил приговор в отношении Зинченко в части осуждения его по ч. 3 ст. 127 УК РФ и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления. (Пост. През. ВС РФ от 16 июля 2003 г. № 370п03 по делу Зинченко – БВС РФ. 2004. № 1. С. 9-10).

         Даже основываясь на обвинительном заключении, а не на истинном положении дел, мы видим, что умысел изымавших Зиновьева из его комнаты в общежитии и затем заперших его там, был направлен на получение информации, а не на лишение его свободы. То есть в их действиях отсутствует состав преступления, предусмотренного ст. 127 УК РФ. Тем более не может быть указанное преступление по эпизоду с Зиновьевым А.В. коим либо образом отнесено к моему подзащитному Гапизову Р.М.

         Хочу отметить, что в данном уголовном деле большую роль играет не только личность подсудимого, но и личности потерпевших, и даже оперативных работников, предоставивших так называемые доказательства.

         Белов - проведший пол гада в СИЗО под стражей, за вымогательство, а не за самоуправство, за которое впоследствии осужден, и выявивший определенные свои качества и данном судебном заседании. Что у нас с потерпевшим Зиновьевым А.В.? Даже по такому составу преступления, в котором обвиняются подсудимые, следствие не стало устанавливать подробные данные о личности потерпевшего. Что он судим за тяжкие преступления, и отбывал значительные сроки лишения свободы, мы узнали от него в судебном заседании. Здесь он с гордостью заявил, что он не только вор домушник. Сотрудники Костромского УБОП - однозначная характеристика которым дана во втором номере за 2008 год газеты «Костромские ведомости», где с приведением доказательств расписано зверское избиение ими простого гражданина, чью автомашину впоследствии сожгли только за законную просьбу, обращенную к прокурору,  наказать виновных.

         Любой поступок личности всегда имеет под собой определенную мотивацию. При тщательном исследовании и оценке доказательств и действий участников процесса по данному делу, мотивация каждого станет очевидной.

          Перейдем к эпизоду, с так называемым похищением Зиновьева А.В. Поведение его в плане дачи им показаний в судебном заседании далеко не однозначно. В очерченных рамках обвинения он еще кое-как дает показания, но за их рамками даже более поздние события своей жизни не помнит вообще. Сам он свойств своей памяти объяснить не смог. Но есть другие источники, способные дать разъяснения. К ним и прибегнем.

         В психологии существует термин депривация. Он означает лишение. Например, отбывающий наказание в местах лишения свободы испытывает недостаток сенсорных и социальных стимулов, который приводит к замедлению и искажению эмоционального и интеллектуального развития. Ученые, исследовав жизненный опыт многих индивидов, проведя специальные опыты, получили данные, указывающие на то, что сенсорная депривация – верный путь к деградации мыслительных процессов и самой личности.

         Именно это мы четко видим на поведении потерпевшего Зиновьева А.В. в суде. Он не понимает элементарных вопросов, задаваемых защитниками, даже по обстоятельствам, касающимся его собственного здоровья. Путает даты и события. Единственное, что он четко, как хорошо заученную роль, рассказывает о своем якобы похищении, и главной во всем этом роли Гапизова Р.М., используя при этом профессиональные формулировки.

         Одно это уже наводит на мысли, что кому-то это очень нужно. И скоро мы увидим, кому именно, особенно если учесть, что Зиновьев А.В. на очную ставку с Соловьевым был доставлен работником УБОП Александровым, а не добровольно, как утверждал сам, на очную ставку с Мхаили – избитым, так же как и на проведение проверки показаний на месте уже в июле месяце, что видно на фотоснимках к протоколу проверки показаний на месте.        

         В своем заявлении от 15 (16 или 18) июня 2007 года (дата трижды переправлялась, и это видно даже невооруженным глазом) он просит привлечь к уголовной ответственности Гапизова Руслана и Мхаили Валерия, которые приехали к нему домой, нанесли побои и отвезли в офис к Гапизову. В дальнейшем общении с сотрудниками правоохранительных органов Зиновьев А.В. излагает уже другие обстоятельства, меняя и роли и действия. И это ни как не подходит под формулировку прокурора «последовательность, отсутствие противоречий и логичность».

         В справке городской травматологии, куда Зиновьев А.В. обратился 4 марта 2007 года, он пояснил, что его избили неизвестные 28 февраля 2007 года в 23 часа в микрорайоне Юбилейный. В Акте судебно-медицинского исследования от 3 апреля 2007 года указано, что при освидетельствовании 30 марта 2007 года Зиновьев А.В. пояснил, что его избили в общежитии, потом отвезли в офис, где продолжили избиение, причем неизвестные. Само заключение эксперта № 2603 от 30 июля 2007 года определяет у Зиновьева А.В. легкий вред здоровью, и что «По причине позднего освидетельствования и обследования Зиновьева А.В. достоверно судить о давности образования кровоподтека и перелома костей носа не представляется возможным». Но ведь и это заключение эксперта отмечено обвинителем в списке доказательств вины моего подзащитного.

         Мало того, как показал в качестве свидетеля старший участковый майор милиции Панасюк Владимир Сергеевич, по указанному факту 5 марта 2007 года было вынесено и утверждено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Правда, после этого суд дал обвинению три недели времени на проверку сообщения Панасюка В.С., которые обвинение употребило по своему усмотрению. Однако и здесь не обошлось без нонсенсов. Прокурором, якобы 6 мая 2007 года, вынесено постановление от 6 мая 2007 года об отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела от 5 марта 2007 года по факту причинения вреда здоровью Зиновьеву А.В. Сделано это, как явствует из текста самого постановления, на основании объяснения Зиновьева А.В. от 5 мая 2007 года, в котором указывается уже фамилия моего подзащитного.

         Хорошо. Не будем выяснять, что мешало Зиновьеву назвать правильную дату его избиения, хотя здесь ему никакой страх препятствовать не мог. Но обвинение так и не дало пояснений на основании какого закона, имея звукозапись от 24 февраля 2007 года, посещение Зиновьевым А.В. медицинского учреждения 4 марта 2007 года, объяснение Зиновьева А.В. от 5 мая 2007 года, свидетельствующих о совершении особо тяжкого преступления, не возбуждалось уголовное дело и не проводилось расследование вплоть до середины июня 2007 года. Обвинение по статье 126 УК РФ моему подзащитному предъявлено только 13 июля 2007 года и только для того, что бы суд продлил срок содержания под стражей. Отмечу сразу, что в справке к обвинительному заключению не указано, возбуждалось ли вообще уголовное дело по факту похищения Зиновьева А.В.

         При таком активном желании обвинения видеть осужденным моего подзащитного, и по указанным в обвинении статьям, вышеприведенную несуразицу я могу объяснить только одним: до мая 2008 года не было ни объяснения Зиновьева А.В. от 5 мая 2007 года, ни постановления прокурора от 6 мая 2007 года об отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела от 5 марта 2007 года.

         Смотрим далее. В своих объяснениях от 15 июня и 27 июня 2007 года, а также в протоколе допроса в качестве потерпевшего от 28 июня 2007 года Зиновьев А.В. ни словом не обмолвился о своих соседках, якобы встреченных им утром, после того как он разобрал замок двери и вышел в коридор. В судебном же заседании он показал, что именно в этот момент он встретил в коридоре дочь и мать Огородниковых, которым подробно рассказал о своих злоключениях. Но и здесь память подвела Зиновьева. Плохо он справился с миссией, возложенной на него сотрудниками УБОП. Огородникова Ольга Анатольевна и в объяснении и в протоколе допроса в качестве свидетеля показала, что увидела Зиновьева А.В. избитым только вечером следующего дня, когда пришла с работы. К тому же Огородниковы Ольга Анатольевна и ее дочь Алена Эдуардовна пояснили, что Зиновьев рассказал им только, что его избили двое мужчин, приходивших к нему накануне ночью. Огородникова Алена Эдуардовна пояснила еще, что Зиновьев А.В. часто обращался к ней с просьбой сходить за продуктами для него в магазин, так как у самого все болит. А это может свидетельствовать лишь об одном – Зиновьев А.В. часто попадает в ситуации, когда бывает битым. Что, собственно, прослеживается и в материалах данного уголовного дела. Термин же «лица кавказской национальности» в показаниях Огородниковой А.Э., как мы выяснили, принадлежит следователю. Алена Эдуардовна в силу своего возраста таким понятием не владеет. Но и здесь сторона обвинения не находит противоречий.

         Я уже не говорю о технических моментах выполнения отдельных документов. Весь текст объяснения Зиновьева А.В. от 27 июня 2007 года печатный, а дата выполнена рукописно. Возможно, здесь присутствует фальсификация незначительных деталей, всего лишь даты отобрания объяснения, но уже присутствует и предлагает быть внимательнее.

         Оперативные работники предоставляют следователю заготовку уголовного дела и свидетелей обвинения, и уже забота следователя, что бы уголовное дело выглядело, если не доказательно, то хотя бы логично. Алогичности же содержания предоставленных материалов данного уголовного дела можно только удивляться. Якобы, пропавшее золото (в деле нет данных, что оно действительно было в наличие), принадлежало Корягиной Наталье Игоревне. И ее же привозят в офис Гапизова Р.М. (что офис принадлежит ему, в деле так же нет подтверждающих документов, обвинение пользуется слухами), и угрожают ей физической расправой. Рассказывают ей, что привозили Зиновьева Андрея и сильно, до полусмерти, его избили.  А она при встрече с последним видела, что «у него были лопнуты капилляры в глазном яблоке. Что-то более абсурдное мы можем себе представить?          Здравым умом нет.

         Тем более что до этого, Зиновьев А.В., с его слов, добровольно оказал помощь Соловьеву Д.Л. , выяснив через телефонные компании Билайн и Мегафон, что его брат Зиновьев Александр находится в Ярославле. Выяснить это удалось, потому что СИМ карты были зарегистрированы на имя Зиновьева Андрея. И здесь тоже возникает вопрос, а не с тем ли телефоном уехал Зиновьев Александр, который якобы, открыто похитили у Зиновьева Андрея?

         Опять же из показаний Зиновьева А.В. нигде не прослеживается, что Корягина Н.И. с кем бы то ни было, обращалась к нему за помощью в поисках брата Александра.

         Показания самой Корягиной Н.И. во многом противоречат показаниям Зиновьева А.В. Но в то же время обвинение призывает верить показаниям свидетеля Корягиной. Но следуя ее показаниям, получается, что Зиновьева А.В. возили в помещение на Пятницкой 23 февраля 2007 года. Но тогда как же звукозапись от 24 февраля 2007 года?

         На предварительном следствии Корягина Н.И. четко говорит: «Валера угрожал мне, что иначе ударит меня бильярдным шаром по голове. Гапизов Руслан оскорблял меня, но не угрожал. Также Гапизов Руслан, Валера говорили, что недавно они привозили в офис Зиновьева Андрея, серьезно с ним поговорили по поводу Зиновьева Александра, избили его». И далее: «Гапизова Руслана я знаю через Соловьева Дмитрия, я с ним не знакома, знаю его только визуально». А в судебном заседании мы узнаем от Корягиной Н.И., что в «офисе» и Валера ей не угрожал, и Гапизов Руслан был совсем другой, а не находящийся на скамье подсудимых. Так какой же Руслан Гапизов говорил ей, что в «офис» привозили Зиновьева А.В. и там подвергли его избиению?

         Предоставление же в дело выделенных из материалов какой-то там проверки актов и договора по передаче золота, составленных задним числом с собственным отцом и несуществующей организацией, лишний раз свидетельствуют о фальсификации доказательств представителями правоохранительных органов, причем, доходящей до абсурда. У Корягиной Н.И. не было правомочий ни заниматься обработкой или переработкой драгметаллов, ни подписывать какие-либо документы; и уж тем более не будет ни один нормальный человек хранить золото «килограммами» где попало. Немаловажен и факт подтверждения самой Корягиной Н.И. разрыва любовных отношений с Соловьевым Дмитрием, поскольку он наверняка породил, скажем мягко, неприязненные отношения с ним, а, следовательно, и мотив к оговору.  Все это не может не вызывать обоснованных сомнений.

         Корягин Александр Владимирович пояснил в суде, что о рассматриваемом деле имеет весьма скудные сведения, сообщенные ему женой. Слов: «По слухам я знаю, что Валера, который угрожал моей жене в офисе в районе улицы Островского, является участником дагестанской преступной группировки, занимается вымогательствами, работает с дагестанцем по прозвищу «Фикса», руководителем данной группировки является Гапизов Руслан», он не говорил. Следователь это записал, а он счел, что со следователем спорить не надо. И это его утверждение соответствует истине. Корягин А.В. простой работяга, далекий от криминального мира, и о каких-либо кличках, а тем более о их конкретной принадлежности, он ничего  знать не может.

         Достаточно и других противоречий и в показаниях самого Зиновьева, и в показаниях его с показаниями свидетелей, на которых он ссылается. Как видим, легко получить необходимые показания от лиц, занимающихся противозаконной деятельностью, ранее судимых и находящихся под контролем правоохранительных органов ввиду условного осуждения.

         Далее, как говорят в народе, начинается притягивание за уши необходимых, якобы фактов, к избитой личности Зиновьева А.В. Здесь уже достаточно наглядно прослеживается качество личностей оперативных работников и их роль в деле.

         В апреле 2007 года судьей Костромского областного суда Крутиковым А.Н. выносится два постановления разрешающие проведение оперативных мероприятий, конкретно – прослушивание телефонных переговоров. 4 мая 2007 года они регистрируются в исходящей корреспонденции под номерами соответственно 535с. и 536с.

         Какое основание для прослушивания телефонных переговоров указано в постановлении?

         «Согласно оперативным данным  в УБОП УВД Костромской области разрабатывается организованная преступная группа, лидером которой является Гапизов Р.М., активными участниками организованной преступной группы являются: Асадулаев А.М., Исбагиев Г.И. Данная организованная преступная группа занимается совершением тяжких и особо тяжких преступлений, а именно: квалифицированными кражами и угонами автотранспорта с последующим возвратом за денежный выкуп, вымогательства, разбойные нападения. По имеющейся оперативной информации данная преступная группа причастна к совершению кражи автомашины «Мерседес СЛ600», и так далее.

 А по какому делу используются записанные переговоры? То есть, получается, если в Москве угонят какую-либо автомашину, то суд может вынести постановление в отношении меня о прослушивании моих телефонных переговоров, хотя такой автомашины я и в жизни  не видел, а далее из моих слов будут компановать речи под любое желаемое сотрудникам, так называемых правоохранительных органов, преступление. И здесь вновь, как и в случаях с другими подобными справками, информация не подтвердилась. Зато, повторив в коротком тексте постановления многократно «организованная преступная группировка» работники УБОП достигли своей цели, судья в это поверил.

         И так, постановления заместителя начальника УВД Костромской области Н.Н. Пилюгина о проведении оперативно-технических мероприятий, на основании которых принято решение судьей, регистрируются 9 апреля 2007 года.

         Но далее, Н.Н.Пилюгин в постановлении от 14 августа 2007 года о рассекречивании сведений, составляющих государственную тайну и их носителей, постановляет: «Рассекретить магнитные носители полученные при проведении ОТМ, в период с 06.02.2007 по 05.04.2007 года, по адресу г. Кострома, ул. Пятницкая 8/17 для доказывания по уголовному делу № 34814 … и использования их в качестве доказательств». Сопоставляем даты принятия решений и видим, как работники УБОП выдают желаемое за действительное.

         Статьей 7 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» определяются основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий:

«1. Наличие возбужденного уголовного дела.

2. Ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о:

1) признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела».

         В статье 6 названного Закона указано: «Запрещается проведение оперативно-розыскных мероприятий и использование специальных и иных технических средств, предназначенных (разработанных, приспособленных, запрограммированных) для негласного получения информации, не уполномоченными на то настоящим Федеральным законом физическими и юридическими лицами.

         Перечень видов специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации в процессе осуществления оперативно-розыскной деятельности, устанавливается Правительством Российской Федерации».

         Статья 186 УПК РФ по рассматриваемому нами поводу указывает:

«1. При наличие достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, их контроль и запись допускаются при производстве по уголовным делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлениях на основании судебного решения, принимаемого в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса.

2. При наличие угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступлениях действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления – на основании судебного решения.»

         По вопросу использования данных оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовному делу имеются и разъяснения Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ в Определении № 80-ск099-15 (БВС РФ. 1999. № 10. с. 10-11), в котором сказано: «В соответствии со ст. 7.11 Федерального закона от 5 июля 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» оперативно-розыскная деятельность может проводиться и до возбуждения уголовного дела, а результаты этой деятельности могут служить поводом для возбуждения уголовного дела, а также использоваться в доказывании по уголовным делам.

         Основанием для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются ставшие известными органам, определяющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о подготавливаемом противоправном деянии, по которому обязательно производство предварительного следствия, когда нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела».

         При достаточности данных в течение трех суток, а в исключительных случаях, в течение десяти суток, выносится постановление о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в его возбуждении.

         Наблюдение, как вид оперативно-розыскных мероприятий, указан в статье 6 Федерального Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и Законом не наделено какими-либо приоритетами  среди прочих видов ОРД. Тем более, что наблюдение, на производство которого в помещении на улице Пятницкой, дом 8/17 ссылается обвинение, и контроль и запись телефонных и иных переговоров, совершенно разные вещи.

         В нашем деле по эпизоду с Зиновьевым, оснований, указанных в Законе или судебных разъяснениях нет. По эпизоду с Беловым, как мы видели, основания надуманные.

         Далее по тому же вопросу статья 83 УПК РФ указывает, что протоколы следственных действий допускаются в качестве доказательств, если они соответствуют требованиям, установленным настоящим Кодексом. В части 4 статьи 166 УПК РФ сказано: «В протоколе описываются процессуальные действия в том порядке, в каком они производились, выясненные при их производстве существенные для данного уголовного дела обстоятельства,…».

         Продолжаем экскурс по УПК РФ. Статья 180 часть 2 : «В протоколах описываются все действия следователя, а так же все обнаруженное при осмотре в той последовательности, в какой производился осмотр, и в том виде, в каком обнаруженное наблюдалось в момент осмотра». 

         Но, допрошенный в судебном заседании в качестве свидетеля понятой Кожевников Денис Валерьевич, подписавший протокол осмотра и прослушивания фонограммы, показал, что тридцатичасовую запись они со следователем прослушали за 8 часов. В процессе установления принадлежности голосов он не участвовал, так как слышал эти голоса впервые в жизни. По второму участию в качестве понятого следователь Евшов приезжал к нему домой. Они с Верхорубовым С.А. расписывались только за то, что в первый раз слушали запись и читали протокол, второй раз фактически – за то, что прочитали протокол. Как и что определял следователь, они не знают. Со следователем Евшовым П.Е. он лично знаком давно, так как ранее проживали в одном населенном пункте.

         Следователь Евшов П.Е. пояснил в суде, что устанавливал и определял принадлежность голосов на записи, сделанной якобы в офисе Гапизова Р.М. и якобы 24 февраля 2007 года, сам. Он хорошо знал эти голоса, так как слышал ранее. Но в ходе его допроса выяснилось, что голоса Мхаили до прослушивания записи он не слышал. Определились в суде, что голос Гапизова он слышал, так как присутствовал при его задержании, а также понял принадлежность голосов из контекста записи, к тому же звучали фамилия и имя Гапизова Руслана. Но мы то при прослушивании в зале судебного заседания слышали, что фамилии там не звучат, а только имена и прозвища. Мы также слышали в этой записи, как прозвучал в связи с фамилией Белова, Рома «Кинг Конг». В протокол это внесено не было. То есть, не все прозвучавшее в рассматриваемой записи, укладывалось в схему обвинения. Мы видим, как из всего текста следователем произвольно выбирается необходимый обвинению контекст, то есть происходит фальсификация.

         Мы видим, в нашем случае по эпизоду с Зиновьевым А.В. органами предварительного следствия и представителем государственного обвинения не представлено суду ни одного повода или основания для установки прослушивающей аппаратуры и производства записи телефонных и иных переговоров в офисе на углу улиц Островского и Пятницкой. Также нет и подтверждения, что запись производилась надлежащими техническими средствами. 

                   Что бы не возвращаться к одному вопросу дважды, отмечу, что то же самое относится и к эпизоду с Беловым А.Е. В протоколе не описаны действия следователя по распознаванию принадлежности голосов. Мало того, свидетель Евшов П.Е. показал, что вся информация ему была предоставлена сотрудниками УБОП, а он даже не проверил ее. Не запросил в телефонных компаниях распечатки переговоров, с целью подтверждения, что указанные сотрудниками УБОП телефонные соединения вообще имели место. Не проверил и принадлежность телефонных номеров конкретным лицам.

         То есть, мы имеем однозначный вывод – как сами записи, так и составление протоколов осмотра и прослушивания производились противозаконно, а, следовательно, ни сами записи, ни электронные или бумажные носители их не могут быть признаны допустимыми доказательствами. В случае с Беловым А.Е. – относимыми, поскольку следователем не описано каким образом он устанавливал значимые для дела обстоятельства, то есть принадлежность голосов, если конечно признать нарушения статьи 166 УПК РФ, допущенные следователем при составлении протоколов осмотра и прослушивания записей, допустимыми. Этот же момент как дополнительный компонент относится и к протоколам записей разговоров, якобы с участием Зиновьева А.В.

         Отмечу, что при допросе и понятой Кожевников Д.В. и следователь Евшов П.Е. выказали не присущие им качества, излишнюю стеснительность и косность языка. Поставленный в условия необходимости признать факт проживания ранее по соседству в одном населенном пункте с понятым, следователь Евшов П.Е., тем не менее, отказался назвать этот населенный пункт. Более чем странное поведение следователя-свидетеля.

         На фальсификацию указывает и следующий факт. Согласно справке от 6 июня 2005 года, подписанной и.о. начальника УБОП УВД Костромской области подполковником милиции Д.К.Павловым, и представленной в уголовное дело, по которому Гапизов Р.М. был признан потерпевшим, Гапизов якобы уже тогда руководил организованной им преступной группой. Входили в нее тогда исключительно русские: Анищик Владимир Владимирович, Анохин Анатолий Владимирович, Лищук Евгений Петрович, а занимались они криминальным автобизнесом, мошенничеством, вымогательствами и другими уголовными преступлениями.

         Как легко сотрудниками Костромского УБОП стряпаются «справки» нам показал допрос в суде добропорядочных законопослушных граждан Лищук Евгения Петровича и Анохина Анатолия Владимировича. Последний имеет семерых детей, верующий, староста церкви, которую и строят своими силами. Они же дали исключительно положительные характеристики Гапизову Р.М.

         Смотрим далее. В справке-меморандуме от 4 сентября 2007 года, подписанной начальником УБОП полковником милиции А.Б. Кишаловым, значится, что Гапизов Р.М. является лидером ОПГ, состоящей из выходцев Дагестана. Действует данная группа в сфере криминального автобизнеса, мошенничеств, квалифицированных вымогательств и других общеуголовных преступлений. Справка является явной выдумкой, ни одно из ее утверждений не находит своего фактического подтверждения, но надо же морально подготовить общественность и суд к предстоящему рассмотрению дела в отношении Гапизова Р.М. Поэтому данные свои «соображения» указанные руководители поспешили донести до общественности, отразить в сентябрьском номере за 2007 года газеты «От среды до среды» в заметке «УБОП не бьет в лоб». Хотя, как мы теперь знаем, даже это их утверждение ложно: очень даже бьет УБОП, и не только в лоб.

         Мы знаем, что все перечисленные выше в справках руководителей милицейских служб утверждения, ложны, поскольку совершенно голословны. Ни одно высказанное в них утверждение не нашло своего подтверждения за несколько месяцев незаконного подслушивания и прослушивания. Но если пойти от обратного, то почему 24 февраля 2007 года, или, по крайней мере, в ближайшие дни, не была задержана вся группировка? Согласно представленным записям тогда было совершено особо тяжкое преступление. Однозначно был известен и потерпевший Зиновьев Андрей Васильевич. И при том отношении к Гапизову Р.М., какое мы усматриваем у работников милиции, нельзя было не воспользоваться представившемся случаем; мало того – нельзя, но и противозаконно. А ответ простой. Записи эти были сфальсифицированы гораздо позже. Поэтому же мы можем прочитать распечатки представленных записей, но не сможем четко и однозначно разобрать при прослушивании самих записей ни принадлежности голосов конкретным лицам, ни их содержания. Именно поэтому не была проведена и их экспертиза.

         Позволю себе остановиться еще раз на этом очень важном моменте. И так, подполковник милиции Пилюгин Н.Н. своим постановлением от 14 августа 2007 года предоставляет следователю рассекреченные фонограммы разговоров (магнитные носители), полученные при проведении ОТМ в период с 06.02.2007 по 05.04.2007 года по адресу г. Кострома, ул. Пятницкая 8/17. Но этих фонограмм именно за данный период времени не могло быть в природе не только потому, что на проведение данного мероприятия не было постановления судьи, и не только потому, что подлинность и отсутствие монтажа в них не подтверждена экспертными исследованиями, но главное потому, что это противоречит законам элементарной логики. При их наличии именно в тот период времени, не требовалось бы заявления от Зиновьева А.В. о привлечении кого бы то ни было к уголовной ответственности, так как это дело публичного обвинения, а не частного. Не потребовались бы и три месяца между проведением судебно-медицинского освидетельствования и судебно-медицинской экспертизы Зиновьеву А.В.

         Единственное для чего это время потребовалось, так это для фальсификации указанных фонограмм. Полагаю, что и убогому умом понятно, при таком положении вещей, такому злодею, как рисуют Гапизова Р.М. работники УБОП, не дали бы возможности несколько лишних месяцев оставаться на свободе. К тому же в статье 2 Федерального Закона «Об оперативно-розыскной деятельности четко сказано: «Задачами оперативно-розыскной деятельности являются: выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений,…». Как видим, выявление стоит на первом месте.

         Причину для нелюбви со стороны сотрудников УБОП Гапизов объяснил. Сотрудник УБОП Александров почему то возложил на него ответственность за увольнение из органов своего напарника и друга, не соответствовавшего званию работника правоохранительных органов. Мы прекрасно понимаем, что и одного сотрудника УБОП достаточно, что бы организовать человеку имя «преступник». Материалы рассматриваемого дела показывают это наглядно.

         Да и сам факт предоставления Зиновьевым через год после рассматриваемого события в судебном заседании коробки и инструкции к телефону, без информации в них о месте приобретения и приобретателе, не что иное, как попытка ввести суд в заблуждение. А что дата приобретения на месяц разошлась с датой рождения Зиновьева, с его слов именно на день рождения был сделан подарок, ну не нашли работники УБОП за год ничего более подходящего.

         Еще в самом начале защитительной речи мною было показано, что Гапизов Р.М. не может быть привлечен к уголовной ответственности за преступление, предусмотренное ст. 126 УК РФ. Дальнейший же анализ так называемых доказательств его вины по данному эпизоду, я привел лишь с тем, что бы показать суду, какую настойчивость проявили работники УБОП, что бы добиться лишения свободы невиновного человека. 

         Но как ни притягивай нужные обстоятельства, Зиновьев и на фототаблице к протоколу проверки его показаний на месте, составлявшемуся через несколько месяцев после февральских событий, и на очных ставках с Соловьевым Д.Л. и Мхаили, имевших место в августе 2007 года, везде был с побоями. К тому же на очную ставку с Соловьевым его привозили оперативные работники, и так же с застаревшими следами побоев.

         Я сколько угодно могу строить свои предположения по поводу насилия со стороны сотрудников милиции к Зиновьеву, с целью получения от него необходимых им показаний. Но не возможно, опираясь на них привлечь данных сотрудников к уголовной ответственности. Точно также невозможно опираясь на домыслы, предположения и недопустимые, не относимые, сфальсифицированные доказательства, выносить обвинительный приговор.

         В связи с ранее сказанным хочу сделать еще одно маленькое напоминание - статья 89 УПК РФ четко определяет « В процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если она не отвечает требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом».

         Рассказ потерпевшего Белова А.Е., поведанный суду, на первый взгляд внешне выглядит более безупречно, чем показания Зиновьева А.В. Я не оговорился, назвав его показания рассказом. Это именно заученная речь. Когда же мы  задаем Белову конкретные вопросы, конкретных ответов не слышим: он пускается в пространные объяснения и оправдания.

         Белов А.Е. пишет заявление о привлечении к уголовной ответственности неизвестных ему лиц. Далее, по непонятным причинам  вместо обычных процессуальных действий, подполковник милиции Трофимов М.Р. подписывает справку с текстом: «В ходе проведения оперативно розыскных мероприятий по уголовному делу № 34814 ст. 163 ч. 2 п. «а», «в» УК РФ, во время беседы с Беловым А.Е., проходящим по данному уголовному делу в качестве потерпевшего, в ходе которой в качестве лиц совершивших в отношении его преступление назвал: Гапизова Руслана, Ахмеда, Мурада». Для кого и для чего он хотел этим подчеркнуть, что Белов под воздействием каких-то внешних факторов указал хорошо известных ему лиц в роли совершивших в отношении него преступление, ведь в заявлении-то нет ссылки на Гапизова Руслана и других. Да и что за «беседа в ходе оперативно-розыскных мероприятий», когда по утверждениям тех же работников УБОП у них имелась информация о совершаемых действиях из прослушанных телефонных переговоров. В хитросплетениях своих телодвижений по данному уголовному делу работники УБОП заблудились сами, запутали предварительное следствие, а теперь пытаются запутать и всех участников судебного процесса.

         Представители правоохранительных органов и в случае с Беловым А.Е. вновь нарушают закон, теперь прямо регламентирующий их деятельность, предписывающий заниматься профилактикой, предупреждением, и лишь затем раскрытием преступлений и изобличением преступников, держа на контроле, согласно их же справкам, зарождение и течение преступления. Фактически предполагая любой исход по тяжести для потерпевшего, не пресекают преступления. Очень часто по данному делу напрашивается вопрос: так что же происходит на самом деле? 

         По окончанию судебного следствия мы знаем, что показания Белова А.Е. не соответствуют объективным обстоятельствам дела. В них нет логической согласованности с показаниями других свидетелей, даже его собственной жены. Но все же остановимся на них, дабы увидеть это более отчетливо, как и то, что их содержание не соответствует уверениям прокурора об их последовательности, логичности и непротиворечивости.

         После того, как правоохранительные органы привлекли его на свою сторону, Белов А.Е. не сразу сориентировался и в первом объяснении указал сумму долга Гашинину в размере 150 тысяч рублей. Пояснив, что долг на него, как он выразился «навесили». Далее он отходит и от этого, его много раз опрашивали и допрашивали, пока не добились более-менее приемлемых показаний, и поясняет, что практически долга нет, но при расчете ему насчитали растрату золота что-то на 20 – 25 тысяч рублей, с чем он согласился. В суде он этот долг признал, но мы выяснили, что и он до настоящего времени не возвращен Гашинину. А ведь Белов, с его же слов, за это время купил дорогую автомашину и с хорошей выгодой перепродал ее. Неоднократно подтачиваемые под схему обвинения, показания Белова дошли до того, что в суде, 9 месяцев спустя, он «вспомнил» факт, о котором 14 мая 2007 года не знал, оказывается, он видел, как Мурад передавал ключи от его автомашины Гапизову Руслану.

         Интересным представляется и тот момент, что, по словам Белова А.Е., его зверски избивали специально натренированные люди, а в травмпункт он обратился с побоями, о которых обычный мужчина постеснялся бы даже заикнуться – «кровоподтек и травматический отек мягких тканей носа, ссадина на коже лица в области нижней челюсти». Более того, как показали свидетели  Минькова  А.Н. и Нухов И.Н., находившиеся в непосредственной близости от места, где, по словам Белова, его избивали, они не видели, чтобы Белова били вообще. А по обстоятельствам дела должны были видеть.

         Свидетель Алиничев Салтахан, друг Белова А.Е., показал, что 14 мая 2007 года и во время встречи с Ахмедом Асадулаевым у «Дома еды», и впоследствии в машине отношения у Белова и Асадулаевым были спокойные, дружеские. Ахмед не принуждал Белова специально куда-либо ехать. Когда подъехали к кафе «Камелот», увидели стоявших земляков Руслана и Мурада. Все поздоровались. При нем конфликтов не было, настроены все были мирно.

         При этом мы помним показания Белова: у кафе его сразу стал избивать Мурад, а затем и вышедший из кафе Гапизов Руслан. Не вяжутся эти его показания и с неоднократным повторением в суде фразы, : «в ходе разговора в кафе Гапизов Р.М. говорил мне, давай пригласим сюда Гашинина и ты при мне отдашь ему долг и вопрос будет закрыт».

         Белова Ирина Вячеславовна – жена Белова А.Е., показала в суде, что с мужем у них исключительно доверительные отношения и все, что происходит друг с другом, они знают, тайн друг от друга не имеют. Но мы однозначно увидели в суде, что Белов А.Е. скрыл от жены наличие претензий к нему по долгу, скрыл, якобы истинную, стоимость автомобиля, приобретенного по доверенности именно на ее имя. И только когда в суде выяснились расхождения в их показаниях, неуклюже пытался их объяснить.

         По поводу многих значимых для семьи Беловых деталей, в том числе и с приобретением очень дорогого автомобиля, Белова И.В. демонстрирует завидную забывчивость. Но более ранние события помнит хорошо: сколько раз и когда к ней приезжали в отсутствие мужа. Описывает внешность самих приезжавших, и машину на которой те приезжали. В то время как эти детали к жизни их семью отношения не имеют; муж ведь пояснил ей, что долговых обязательств не имеет, что приезжавших в его отсутствие мужчин не знает, а следовательно, волноваться повода нет.

         Белова И.В. пояснила суду, что и оперативным работникам и следователю говорила о факте угрозы ей убийством, и даже писала заявление об этом. Ни указанного заявления, ни упоминаний об этом в протоколах ее допроса нет. И это при той напряженности, с которой сторона обвинения пытается доказать виновность подсудимых, в том числе и моего подзащитного, в инкриминируемых им деяниях. А в средствах массовой информации объем обвинения еще и раздувается.  Так в чем же дело? В неискренности четы Беловых, давших показания в суде? Тогда как мы вообще можем доверять их показаниям?

         Очень не хотелось представителю государственного обвинения, и это было весьма наглядно, услышать в суде от свидетеля Гашинина Г.В. о существовании общей суммы долга в 180 тысяч рублей, которые Белов А.Е. брал у него взаймы, но отдавать не стремился. Об этом долге знал Рома «Кинг Конг». Это подтвердил и сам Белов в судебном заседании, причем, в первых же своих показаниях, когда никто другой из участников процесса о существовании «Ромы» еще не знал.

         Гашинин Г.В. пояснил суду, что об этой части долга он говорил сотрудникам УБОП, но ему методом угроз было запрещено об этом упоминать при следователе. Угроз этих он опасался, так как у него была судимость с испытательным сроком.

         Представитель государственного обвинения, еще раз повторюсь, в нарушение требований части 4 статьи 37 УПК РФ попыталась исправить положение дела, предоставив суду справку удивительного содержания, и вызвав в суд в качестве свидетеля сотрудника УБОП Александрова Е.В. Александров был допрошен в суде, но не по фактам, касающимся каких-либо обстоятельств дела, а по якобы имевшим место угрозам со стороны защиты и родственников Гапизова Р.М. свидетелю обвинения, о чем сам свидетель суду не заявлял, но заявил об имевших место угрозах со стороны самого Александрова Е.В. Так же очевидно, что защитника Гапизова Гашинин впервые в жизни увидел в зале суда, вероятнее всего и с родственниками тоже не знаком.

         Справка, составленная Александровым Е.В. для суда, удивительна и одной частью своего содержания. В ней сказано, что родственники Гапизова, в частности брат, угрожали Гашинину, желающему получить аренду помещения для своего производства, что в случае, если он не станет лжесвидетельствовать в пользу Гапизова, никогда этой аренды не получит. Нонсенс.

         Не представляю себе, как может повлиять на решение подобного рода вопроса человек даже не имеющий регистрации по месту жительства в городе Костроме, но зато очень хорошо представляю, как это могут сделать сотрудники УБОП.

         Александров Е.В. также пояснил суду, что вызвал Гашинина к себе  перед выступлением того  в суде, так как имел непроверенную оперативную информацию, о якобы имевших место угрозах в адрес последнего. Но кто предоставил право Александрову на подобные действия? Выяснилось, что никто, кроме желания заставить Гашинина выдать в суде лишь необходимую УБОП информацию. Ставлю термин «УБОП», а не «обвинению», так как судебное следствие показало, что именно у этой организации идет на поводу представитель государственного обвинения.

         Вторично допрошенный в качестве свидетеля в судебном заседании Александров Е.В. показал, что именно звонок представителя государственного обвинения понудил его вызвать для так называемой беседы Гашинина. Что помимо прочего указывает на фальсификацию упоминавшейся выше справки, и это уже не единичная, доказанная в суде фальсификация.

         Свидетель Ибрагимов Нурали Исмаилович, обозначаемый в некоторых показаниях по прозвищу «Кинг Конг», показал, что Гашинин действительно в разговоре просил по возможности помочь получить долг с Белова. Так как Белов дружит со многими ребятами из Дагестана, то узнать нет ли общих знакомых, которые переговорят с Беловым по вопросу возврата 180 000 рублей. Он обращался к нескольким знакомым, но те в помощи отказывали. Когда при случайной встрече он обратился к Гапизову Руслану с просьбой поговорить с Беловым о долге Гашинину, тот не отказал. После этого Гашинин еще несколько раз спрашивал у Ибрагиова Н.И., состоялось ли общение с Беловым А.Е. Ибрагимов, дав слово Гашинину, полагал себя обязанным его выполнить, поэтому тоже иногда напоминал Гапизову Р.М. о данном тем обещании.

         Свидетель Груздева Марина Юрьевна работала в ювелирной мастерской Гашинина вместе с Беловым. Белов, имея не погашенный долг перед Гашининым, попросил взаймы еще денег. На это Гашинин согласился, попросив Белова написать расписку на всю сумму. После этого она с Балловым А.Е. и его другом Борцовым С.С. проехала в банк, где деньги по просьбе Белова были переведены на счет Борцова.

         В ходе судебного заседания произошла не одна странность с точки зрения закона, когда после беседы с Гашининым представитель государственного обвинения позвонила в УБОП и просила сделать внушение последнему, прояснив тому последствия дачи им более полных показаний, нежели до этого предписывалось. Узнав о намерениях защиты допросить в суде Аленчиева С.Т. и Борцова С.С., сотрудники УБОП с небезысвестным нам Александровым Е.В., в дни предполагаемого допроса до начала судебного заседания приходили в здание суда, и тихо и смирно сидели на стульчиках у входа. Тоже вопрос, к чему бы это. А указанные потенциальные свидетели сообщили защите, предложившей им выступить в суде, что этого делать не будут по «убедительной просьбе» вышеозначенных сотрудников.

         Если люди совершили преступление, и имеются действительно убедительные доказательства, как в нашем случае хочет представить сторона обвинения, значит, они будут наказаны в строгом соответствии с законом. Зачем же тогда такой ажиотаж, такая суета?

         Гапизов Р.М. в части обращения к нему с просьбой поговорить с Беловым о возврате долга Гашинину, в суде дал показания аналогичные показаниям Ибрагимова Н.И. Показал, что насилия к Белову не применял, корысти не преследовал, в сговор ни с кем не вступал. Зиновьева А.В. также не похищал, ему не угрожал, насилия к нему не применял, и 24 февраля 2007 года вообще его не видел.

         Исбагиев Г.И. и Асадулаев А.М. в своих показаниях в суде пояснили, что не вымогали у Белова деньги, в сговор с Гапизовым Р.М. не вступали. Не буду подробно останавливаться на их показаниях, это сделают мои коллеги – их защитники. Скажу только, что и сам Белов А.Е. косвенно их подтвердил.

         Остановлюсь на квалификации преступления, к которому мой подзащитный вообще не имеет отношения, но которое, тем не менее, ему инкриминируется - вымогательство. Постановление ПВС РФ «О судебной практике по делам о вымогательстве» от 4 мая 1990 г. № 3 в редакции постановления Пленума 25 октября 1996 г. № 10 дополнительно к УПК разъясняет, что «По смыслу закона вымогательство следует считать оконченным в момент предъявления виновным потерпевшему требования передачи личного имущества».

         По приговору Яранского районного суда Кировской области от 5 марта 1998 года Щеглов и Торбеев осуждены по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ. Речь шла о вымогательстве золотой цепочки, которую потерпевший Козлов не отдавал законному владельцу и она попросила знакомого Щеглова убедить Козлова вернуть цепочку. Примененные методы убеждения понятны.

         Президиум Кировского областного суда 23 июня 1999 года протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении судебных решений в части квалификации действий осужденных удовлетворил, указав следующее: «Корыстной цели, как следует из материалов дела, ни Щеглов, ни Торбеев не преследовали.

         Статья 163 УК РФ предусматривает ответственность за корыстное преступление, при совершении которого виновный предъявляет незаконные требования на имущество для обращения в свою пользу или пользу других лиц.

         С учетом изложенного действия Щеглова и Торбеева надлежит переквалифицировать на ч. 2 ст. 330 УК РФ, предусматривающую ответственность за самоуправство». (БВС РФ. 2002. № 3. С. 19-20)

         Вменение моему подзащитному в вину преступления, предусмотренного статьей 166 ч. 3 УК РФ не менее смешно, для человека хоть немного владеющего знаниями уголовного права. В деле нет ни одного, даже опосредованного, косвенного доказательства, в отношении вообще кого бы то ни было из подсудимых по этому составу. Кто выполнил объективную сторону преступления? Ответ на этот вопрос так и остался за кадром.

         Еще раз акцентирую внимание на одном интересном моменте. Последние два месяца до передачи уголовного дела в суд, по делу не было произведено ни одного следственного действия. Осмелюсь сделать предположение, что это один из приемов, используемых работниками правоохранительных органов для увеличения срока содержания под стражей с целью поставить суд перед необходимостью вынесения обвинительного приговора с наказанием в виде лишения свободы: такова уж сложившаяся практика, и редко какой судья осмеливается ею пренебрегать.

         Возможно, моя защитительная речь покажется кому-то немного резкой, но оперировал я только фактами, в отличие от лиц, это уголовное дело создавших.

         Тщательность судебного следствия, которая была вообще возможна при означенных выше обстоятельствах, оставляет надежду на то, что решение по конкретному делу будет отвечать требованиям статьи 4 Кодекса судебной этики, утвержденного V1 Всероссийским съездом судей 2-12-2004 года, о том, что «Судья при исполнении своих обязанностей по осуществлению правосудия должен исходить из того, что защита прав и свобод человека и гражданина определяет смысл и содержание деятельности органов судебной власти. А также то, что судья обязан быть беспристрастным, не допускать влияния на свою профессиональную деятельность со стороны кого бы то ни было. Даже в случаях возможной критики судьи это не должно влиять на законность и обоснованность его решения».

         В свете сказанного, могу обратиться к суду только с одной законной и обоснованной просьбой, вынести в отношении моего подзащитного Гапизова Руслана Магомедовича оправдательный приговор по всем вмененным ему обвинением составам преступления.

Прошу приобщить тезисы защитительной речи к протоколу судебного заседания.